Он рывками застегивал ремешки на нарукавниках. Он устал ждать справедливость, он устал ждать возмездия, сегодня он шел вершить и то и другое.

Она погибла. Он держал ее на руках, чувствовал, как с каждой секундой ее маленькое сердечко бьется все реже, как холодеет ее кожа, как меркнет ее взгляд. Самое страшное - он не мог ничем ей помочь, никак ее спасти. Будь хоть маленькая ниточка к ее спасению, он отдал бы свою жизнь за возможность дернуть за нее, но ниточки не было…

Сын барона Хамовара - Эдвард бил хрупкую эльфийку дубинкой, сделанной из множества тонких бамбуковых реек, скрепленных друг с другом кожаными ремешками. Такое приспособление наносит не только синяки, но и сдирает часть кожи при ударе. Эдвард любил это оружие, ему нравилось, когда его жертвы буквально сходили с ума от боли.
Но в этот раз все шло не так, как он привык. Она не кричала, она даже не плакала… Наверно поэтому он слишком увлекся, он забил ее практически насмерть.
Эльфийская тварь, Эдвард был зол, он не получил удовольствия сегодня, она не подарила ему его. Он приказал выбросить ее тело, его тошнило, не от тех ужасных вещей, которые он сделал с этой девушкой, а от неудовлетворенности. Он хотел продолжить, ему нужна была еще одна жертва.

Она шептала ему из последних сил, говорила, чтоб он не лез в неприятности, чтоб он забыл. Она видела, как по его лицу текут слезы, как в бешенстве двигают его скулы. Она утешала его, она знала что он обязательно найдет мерзавца и вытрясти из него дух, она не хотела этого, она чувствовала, что он погибнет если начнет мстить. Она хотела еще много ему сказать, сказать как она любит его, как жалеет что больше не сможет быть с ним рядом, видеть его, чувствовать…
В ту ночь городские улицы слышали всю его боль, камень мостовых сотрясался от злости, от его крика сама луна грозила упасть и раздавить всю несправедливость, все разбитые мечты. Будто сочувствуя ему небо заплакало. Шел проливной дождь, а он последний раз обнимал ее, он не хотел верить, что это произошло.
Но это произошло.

Слухи давно ходили о пристрастиях сына барона. Говорили, что девушки уходящие с балов в месте с Эдвардом, больше никогда не возвращались. Даже если это было правдой, с этим нельзя было ничего сделать. Барон был выше закона, выше этики, выше всего и он очень сильно любил своего единственного сына.

На мгновение он замер, раньше она одевала ему доспех. Ее пальцы завязывали ремни, застегивали нижнее платье, затем напульсники, верхнее платье, панцирь и защиту для шеи.
Застегнув нарукавник он взял свой цвайхандэр1 и перебросив его через плече вышел из хижины.

Эдвард впервые сидел в каморке капитана городской стражи. Он думал, что никто не в праве тратить его драгоценное время и более того обвинять его в чем-то. Он верил что невинен, а даже если он и приступил закон, то плевать он хотел на слова написанные на пергаменте, он Эдвард сын барона Хамовара, а не какой то оборванец, чтобы сидеть здесь.

Бурвилю не нравился сидящий напротив молодой человек. Он был сыном барона, что уже делало его неприятным собеседником в данных обстоятельствах. Если учитывать еще и репутацию данного юноши, который слыл садистом и извращенцем, то предстоящий разговор сулил капитану городской стражи много неприятностей. Но к великому сожалению капитана, в низу, в одной из камер сидел задержанный варвар, который утверждал, что Эдвард причастен к убийству его возлюбленной. Молодой орк-варвар был слишком горяч, он мог принести много ненужных домыслов в город, Бурвиль был обязан, что-то предпринять, но страх потерять нашивки капитана был сильнее возгласа разума и совести. Именно страх за свою должность удерживал капитана от рапорта королю.

Он метался по маленькой камере, как хищник загнанный в клетку, его костяшки на руках были сбиты в кровь. Он бил решетку, царапал стены, выл от бессилия и несправедливости в этом мире. Никто в этом городе не мог поднять руку на этого жалкого ублюдка, баронского сынка. Этот мерзавец отнял ее у него, он умолял богов уничтожить весь мир, чтоб эти трусливые людишки задохнулись в своей крови, за то что они настолько ничтожны, что позволяют этому чудовищу гулять по улицам их города, улыбаться им с трона, пить и угощать их на пирах…
Его начало мутить, он знал, что капитан не посмеет пойти против барона, он видел страх в глазах Бурвиля, видел нерешительность капитана.

Бурвиль держал в руках рапорт, содержащий полный отчет о деяниях Эдварда. Этот юнец ничего не стал скрывать, казалось ублюдок гордился своими преступлениями. Эдвард рассказал все, сколько, как, где он мучил своих жертв. Как убивал их, или платил им за молчание или отдавал потом в казармы своим солдатам, чтобы те как псы…
Число жертв превышало две дюжины, все были молодыми девушками, про эльфийку Эдвард тоже поведал, даже можно сказать пожаловался, он сказал: - Эта тварь не кричала, она даже не плакала.
Бурвиль налил себе немного крепкого, выпил. В этом вопросе было много “если”. Барон Хамовар был другом короля, даже если король и предпримет какие либо действия относительно сына барона – Эдварда, то Хамовар отмажет своего отпрыска и Бурвиль знал это.
Капитан вышел из своей каморки, захлопнув дверь, в камине мерно догорал пергамент- рапорт королю.

Подонок! Сволочь! Эдвард был в не себя, этот ублюдок капитан продержал его в своей вонючей комнате больше трех часов. Да, он ему все рассказал, пускай подавиться жалкий стражник, способный лишь на подчищение конюшен. Сегодня Эдвард хотел выпить, выпить и насладиться. Поэтому в его карете ехала так надоедливо хихикая, какая то девчушка. Сегодня он сотрет с ее лица эту улыбку, ее противный смех больше не исказит смазливое личико.
В эту ночь, подвалы баронского замка снова стонали от жалости к еще одной игрушке Эдварда. И мрак камеры кричал от боли в месте с несчастной девушкой.

Он вышел из своей, нет из Их хижины, из единственного уголка на всей земле, где они были счастливы. Ночь была темной, луна пряталась за пеленой облаков, а те в свою очередь моросили мелким противным дождем. Капельки воды звонко разбивались о его доспехи. Он последний раз оглянулся на небольшую деревянную избушку, стараясь запомнить не только ее вид, и не только события которые произошли, он так же позволил на минутку подумать о том, что у него украли, что какой то подлец отнял у него часть души, часть его жизни.
Глаза орка-варвара пылали гневом, казалось что и сам воин пылал, мелкая водяная пыль от дождя казалась паром, который исходил от доспеха.
Он шел за душой, и за телом, он шел подарить своему врагу каждую секунду той боли и того отчаяния, которое испытала она.

_________________________________________________________
1) Двуру́чный меч (нем. Zweihänder или нем. Bidenhänder или нем. Bihänder). Незаточенная часть клинка, называвшаяся сильной, обычно была самой толстой и прочной частью клинка, которую использовали для постановки блоков без боязни повредить клинок (не опасаясь выщербин на лезвии), за эту же часть клинка нередко брались второй рукой для усиления удара за счёт увеличения рычага, в связи с чем и существовала малая гарда, при этом часть клинка между гардами порой для удобства дополнительно обматывали кожей.

Смех и музыка были повсюду. Эдвард веселился. Очередной бал, который было бы благоразумнее назвать пирушкой. Столько гостей, танцующих, болтающих. Эдварда начинало раздражать все это. Руки начали чуть трястись, юноша налил себе еще бокал вина и залпом выпил его, алкоголь помогал на время заглушить жажду, настоящую жажду – которая терзала Эдварда многие годы.
Неожиданно в зал влетел стражник. Его закованное в кирасу тело, пронеслось несколько метров и рухнуло на один из столов с угощениями. Музыка и голоса гостей умолкли, казалось в замке Хамовара наступила полная тишина, предсмертный крик еще одного стражника разорвал ее. В следующий миг, гостям бала предстал великан, с ног до головы покрытый кровью.
И наступил хаос, паника пришла незваной гостей на бал барона.

Служка бежал, задыхаясь по темным коридорам городских казарм. Его гнал не только долг перед бароном, но и страх. Сегодня служка своими глазами видел бога преисподней, ужасное чудовище с пылающими глазами и страшными когтями.
Страх и воображение очень часто рисуют незабываемые вещи…
Капитан Бурвиль сидел у себя в каморке, напротив него сидела леди Мартина – писала заявление о факте взлома ее поместья. Очередная кража в городе. Неожиданно их разговор прервал мальчишка, влетевший в кабинет капитана. Он был бледен и очень сильно напуган, речь была несвязна и еле понятна. Из всего донесения Бурвиль понял, что на замок напали демоны.
Колокола били тревогу, казармы поднимались на бой.

- Скучно, пожаловался Торд, второй стражник в согласии покачал головой. Баронский отпрыск снова закатил пьянку, в итоге вся замковая стража была вынуждена нести парадный дозор, в полном вооружении в полном составе. К тому же Торда не радовала погода, противный моросящий дождь звонко бил по латному шлему, его начинал уже бесить этот звук, бесить весь этот праздник организованный Эдвардом.
- Странно, не знал что сегодня бал-маскарад, подал голос второй вояка, и качнул головой в сторону приближающийся фигуры.

В голове крутились разные мысли, их было множество, словно разгневанный пчелиный рой.
Около праздно отворенных ворот замка стояло два стражника, наряжаных в парадную форму. Варвар поднял взгляд, стены были освещены факелами, по переходам сновали патрули из дворцовой стражи, все в начищенных доспехах и в лакированных сапогах. По лицу орка поползла злая ухмылка, сегодня он не шибко испачкает и форму и дворцовские мостовые и бальный паркет…

- Добро пожало… Торд не успел договорить заученную по уставу фразу, подошедший великан схватил напарника Торда за шею правой рукой. Послышался хруст, глаза стражника закатились, изо рта послышался хрип. Торд уже доставал из ножен меч, когда фигура в шипастых доспехах развернулась…

Они погибли быстро, он убрал их без эмоций и сострадания. Сегодня его не могли удержать не законы королевства, не морально-этические устои ни возгласы совести и разума, сегодня он шел вершить свой суд по своим законам и ничто или кто, не смог бы его остановить.
Стражники у внешних ворот были лишь мишурой, красивые игрушки барона, наученные вякать гостям приветствия. Их смерть осталась не замеченной, что варвару было на руку, не время еще сеять ужас, не время еще выпускать панику.
Гулкие шаги эхом отражались от каменных стен. Он шел, впереди маячили двери бального зала, зала для праздников и веселья. Он шел и с каждым шагом, он разгонял свой гнев, разгонял кровь по венам, горяча тело, он готовился к битве, возможно последней в своей жизни.
Первого стражника он с размаху ударил латной перчаткой, лишив того жизни за доли секунд. Пока второй с дрожью в руках пытался встать в боевую позицию и направить пику на врага, Он бросил тело убитого на дубовую дверь. Мертвый стражник выбил створки и влетел в бальный зал, с грохотом раздавив стол с угощением. Варвар слышал, как тишина ворвалась в зал следом за трупом, умолкли музыканты, затихли гости, Он же слышал лишь бешеный клокот своего сердца. Второй умер не так быстро и намного болезненее.

Барон Хамовар впервые видел такого огромного великана, возможно сыграл страх, но барон мог поклясться что глаза война горели огнем. Схватив служку за грудки, Хамовар приказал ему бежать в патрульную и сообщить капитану Бурвилю о нападении на замок.

Эдвард вздрогнул когда музыку разорвал лязг и последующий за ним треск ломающегося стола. Когда на пороге возник великан, он понял – за ним пришла смерть. Все потеряло свою яркость, платья красавиц поблекли, украшение столов и зала стали тусклыми и не заметными, и только фигура варвара была четкой, яркой. Эдвард видел каждую мельчащую деталь его доспеха, видел как стекает с него кровь убитых стражников, видел каким взглядом он смотрел на него, его взгляд прожигал саму душу.

Хамовар схватил сына за шиворот и поволок к лестнице, из соседних проемов уже бежали стражники.

Под ногами метались какие то людишки, верещали светские дамы и размалеванные кавалеры, по-моему он зарубил парочку из них. Он видел как барон тащит своего щенка подальше от него, он видел по какой лестнице те бежали, он запомнил куда, а дальше… Дальше был ад.

Сержант Тарвус вел отряд замковой стражи. Когда он увидел Его, он был поражен, огромный воин в шипастых доспехах и рогатом шлеме, стоял по среди бального зала. По его двуручнику стекала кровь, а глаза… Тарвус точно видел как они пылали пламенем. Сержант отдал приказ, живым не брать. После этого мир вокруг Тарвуса закружился в бешеной пляске, мелькали всполохи стали, летели искры, кричали люди. Будто во сне сержант видел как начищенный паркет покрылся кровью, повсюду валялись разбитые доспехи, мертвые соратники.
Тарвус, как завороженный смотрел на летящее железное чудовище в руках варвара, сержант выставил клинок для блокировки удара, но меч стражника лопнул как сосулька, не сдержав мощи врага.

Эдвард слышал как внизу в бальном зале кричат солдаты, а потом наступила тишина. Страшнее Эдвард не испытывал ни чего, только эта тишина – полная, звенящая, а затем гулкие шаги по ступеням.

Он бился как зверь, это была его лучшая битва, он рубил солдат барона без устали без страха – он был истинным берсерком. Схватка была быстрой, две дюжины стражников легли быстро, страх сковал их сердца, мешая сражаться. Первый заслон обороны рухнул быстро, практически не предоставив сопротивления. Орк поднялся по каменным ступеням, от заветной двери, за которой прятался ублюдок, его отделял второй отряд дворцовой стражи.

За всю свою жизнь Колтер так не боялся, после звуков схватки внизу наступила тишина, а потом они с отрядом услышали тяжелые шаги. Из-за угла лестницы показалась фигура великана. Враг кинулся на них как дикий кот, и дрался он как демон из преисподней, Колтер видел как гибли его товарищи, солдат чувствовал и свою смерть. Стражник сильнее сжал древко копья и ударил великана сзади.

Он слышал как рвалась его плоть, как сталь и дерево разбил его доспех, копье стражника вошло в спину и вышло из груди. Какой то момент воин не чувствовал ни боли ни усталости, он убил мерзавца одним взмахом.
Вторая битва была так же быстра как и первая. Отряд дворцовой стражи был разорван неистовой силой варвара. Из груди торчало копье. В голове пролетели мысли: не успел, не смог.

Эдвард стоял на круглой площадке башни, с права Отец, немного в отдалении стоял придворный маг.
Когда маленькая деревянная дверь разлетелась в щепки, а на пороге появился Он, весь покрытый кровью с головы до ног, из груди торчит копье, а он не падает, не умирает. Эдвард заверещал, он плакал как десятилетний мальчишка, спрятавшись за спину отца.

Дверь с хрустом слетела с петель, варвар с трудом выволок тело в проем, в глазах мерцало, голова гудела и так хотелось прилечь отдохнуть – всего на пару минут.
На круглой, открытой площадке башни стояло троя, барон Хамовар – в глазах которого была лишь решимость, его жалкая пародия, корчащаяся за спиной отца и рыдая и придворный маг.
Варвар безмолвно молил богов дать ему последнюю толику сил, для последнего броска и они откликнулись на его зов. Сам отец Орков дал силы храброму варвару бросившему вызов несправедливости, и в эти последние мгновенья, глаза воина и вправду вспыхнули пламенем, мышцы наполнились силой, ум очистился, стал ясным как летнее небо. И Он ринулся вперед, не чувствуя боли или страха, не обремененный мыслями и зовами совести.

Эйтери – придворный маг, видел как великан кинулся в атаку. Маг уже начал творить огненное заклятие, когда заметил летящий в него двуручник – будто копье. Волшебник попытался перенаправить поток энергии и даже успел оплавить половину клинка, когда тот по самую гарду вошел в мягкое человеческое тело. Эйтери почувствовал как он летит, а затем навалился мрак.

Варвар броском отправил цвайхандэр в мага, волшебник же практически успел уничтожить оружие, но ему не хватило несколько мгновений. Меч пронзил тело мага и отбросил на несколько шагов.
Одним скользящим ударом орк опрокинул барона Хамовара и теперь ничто не отделяло Его от врага.
Эдвард пятился от великана, до тех пор пока не уперся в бойницы башни. Дождливое небо услышало хохот варвара, и мрак подземелий в которых Эдвард мучал своих жертв, вторил голосу воина. Орк со всей силы обнял ублюдка, загоняя в его тело острие пики, торчащей из его груди, а затем он прыгнул.
Сначала он слышал свист ветра и крик баронского сынка, затем голоса и звуки исчезли, и варвар услышал шелест леса, песни весенних ручейков и увидел ее. Она улыбалась ему, ее янтарные глаза светились и радостью и печалью одновременно, он кинулся в ее объятья.

Капитан Бурвиль и городская стража прибыла в замок, когда уже все было кончено. Орк- и подмятый под ним сын барона Хамовара Эдварт были мертвы. Сам барон отделался переломом плеча. Хамовар тяжко оплакивал сына, он настаивал, на том, чтобы тело варвара было отдано на съедение городским псам и издал соответствующий указ.
Бурвиль похоронил варвара в лесу под двумя соснами. А потом написал эту историю, чтобы все знали. Запечатав рукопись и последний свой рапорт королю Бурвиль вышел из комнаты закрыв дверь, в камине догорали капитанские нашивки…